Спросите Пушкина.
(Любимая статья 4-х летней давности)
В 1930-е в Москве и Петрограде стали отходить от культурного шока нового тогда, «пролетарского» искусства - и вспомнили про русских классиков. Начали раскапывать литературу и переписку 19-го века. Обнаружилось много стихов, прозы и воспоминаний современников - о Пушкине.
Этого «наследия» оказалось много, словно спустя 20 и 30 лет после смерти Поэта, игра в «и я тоже знал Пушкина» была некой «салонной модой», каждого образованного человека.
Жизнь поэта, его творчество, поездки оказались расписаны, едва ли не по часам - с самого детства. Пушкин рано повзрослел, быстро набил руку, хотя в постоянных разъездах нормально не поешь, не попьешь, не помоешься, не то что создавать шедевры... А Пушкин — это гениально: изысканная поэзия, тонкая драматургия, стильная проза, точные исторические хроники… У него не было неудач. Разные жанры, стили, но везде – гениально или близко к тому…
Да. Пушкин был первым.
И так удачно получилось - установить правила языка и вкуса, которые позднее стали «каноническими».
Однако недолгая жизнь и многочисленное разнообразное наследие – это не только свидетельство необычайного таланта Классика, это и свидетельство слепоты и доверчивости.
Такого не бывает, и будем снисходительны к предкам.
Ведь любящие - бывают простительно слепы и доверчивы.
Пушкина, как автора всего того, что мы о нем знаем – не существовало. Ему приписывали все лучшее, что создавали его современники. Приписывали в 19-м веке и в 20-м. Вряд ли осознанно.
Цензура помогала: она вычищала имена декабристов, героев Кавказской войны, петрашевцев, очевидцев Крымской войны, смены двора, еще одной смены двора, еще одной, смены Императора…
Куда-то надо было девать богатое наследие исчезавших в небытие имен. Когда читаешь вперемешку Грибоедова и Онегина, поэтические образы и стиль двух гениев похожи настолько, что кажется, как два поэта посмеиваются над тобой. Их творчество перекликается друг с другом, как пересекаются их дороги на Кавказе. О чем говорит знаменитый диалог на Кавказе: «Кого везете, - спрашивает Пушкин, встретив обоз с мертвым телом? - Грибоеда везем...»
Пушкин был коллективным, общим, единым.
Для всех и для себя. Ему отдавали и приписывали лучшее, когда на сердце было плохо – и когда хорошо. Из-за его лучших стихов торчат уши Тютчева и Фета. Лучшие сказки - заставляют вспомнить блестящего Петра Ершова.
После смерти канцлера Александра Горчакова, в его архиве (гимназический друг поэта- !!) нашли неизвестные стихи Пушкина и поэму «Монах».
Пушкин был таким же групповым продуктом, параллельно которому и так же создавались Иван Барков и Кузьма Прутков. Но - на иных порывах души.
Пушкина в наших понятиях просто сравнить с издательским брендом. В конце концов, Записки Екатерины Второй тоже выходили под именем «Александр Пушкин». Кое-где здравый смысл торжествовал: приписать заметки Императрицы гению поэта – все-таки посчитали не возможным.
Прежде чем думать о том, что находится на месте лучшего русского поэта, надо понять, что вынуждало людей создать такого Пушкина.
Это был коллективный продукт, близкий и родной для каждого, потому люди щедро отдавали в общий котел лучшее, вместо того, чтобы ставить свою подпись. То, что в другой стране присвоили бы себе - здесь тогда стало «общим».
Хотя... будет реалистами: Пушкин был еще и нужен молодой стране и ее молодой культуре: гений, герой, красавчик... потому за стихи «Пушкина» издатели всегда платили больше, чем за стихи любых «тютчевых и фетов»...
«Пушкинские автографы» с характерными вензелями и профилями пушкинских героев — были «валютой», признаком принадлежности их владельцев к «той-самой-пушкинской элите». Значит, у их изготовителей и владельцев не было выбора. Нужный продукт - всегда создает спрос.
О фигуре Дантеса — можно говорить много...
Но самое интересное - еще и в том, что человек с этой фамилией оказался главным героем «Графа Монтекристо». Какое на самом деле несметное сокровище присвоил герой у Дюма... второго известнейшего «мулата-литератора» 19-го века.
Того самого француза, который 12 лет прожил в России, и тоже колесил по Кавказу и между Петербургом и Москвой, выполняя некие секретные задачи Императора.
У Дюма был роман «Учитель фехтования»который был в России запрещен.
В последний свой день Пушкин успел написать благодарственное письмо Ольге Ишимовой за ее «Историю России в рассказах для детей», сюжеты которой едва ли не полностью перешли в самый русский роман Дюма. Чем не объяснение конспиративного бегства француза из России - под прикрытием дуэли?
В признании того, что Пушкин являлся групповым псевдонимом — всей русской интеллигенции - есть еще некая «групповая фига в кармане», направленная куда-то в сторону всегдашней мировой несправедливости. Все, что мы знаем о Пушкине, появилось спустя 20, 40 и 60 лет после его смерти. И благодаря случайности и гению в нем могли спрятаться даже Бакунин и Нечаев.
Не настаиваю, что было именно так.
Пушкину было всего 37, он написал много, разного, гениального...
А я не историк, чтобы знать все наперед, и отстаивать то, у чего не могло быть реальных свидетелей. Но иногда полезней думать реальными, а не мифическими образами. Кстати, между делом, в этих понятиях достичь уровня Пушкина - стало в десять раз проще.
Возможно, для кого-то это будет повод задуматься - и заняться делом. Или хотя бы вылечить печень.
В 1930-е в Москве и Петрограде стали отходить от культурного шока нового тогда, «пролетарского» искусства - и вспомнили про русских классиков. Начали раскапывать литературу и переписку 19-го века. Обнаружилось много стихов, прозы и воспоминаний современников - о Пушкине.
Этого «наследия» оказалось много, словно спустя 20 и 30 лет после смерти Поэта, игра в «и я тоже знал Пушкина» была некой «салонной модой», каждого образованного человека.
Жизнь поэта, его творчество, поездки оказались расписаны, едва ли не по часам - с самого детства. Пушкин рано повзрослел, быстро набил руку, хотя в постоянных разъездах нормально не поешь, не попьешь, не помоешься, не то что создавать шедевры... А Пушкин — это гениально: изысканная поэзия, тонкая драматургия, стильная проза, точные исторические хроники… У него не было неудач. Разные жанры, стили, но везде – гениально или близко к тому…
Да. Пушкин был первым.
И так удачно получилось - установить правила языка и вкуса, которые позднее стали «каноническими».
Однако недолгая жизнь и многочисленное разнообразное наследие – это не только свидетельство необычайного таланта Классика, это и свидетельство слепоты и доверчивости.
Такого не бывает, и будем снисходительны к предкам.
Ведь любящие - бывают простительно слепы и доверчивы.
Пушкина, как автора всего того, что мы о нем знаем – не существовало. Ему приписывали все лучшее, что создавали его современники. Приписывали в 19-м веке и в 20-м. Вряд ли осознанно.
Цензура помогала: она вычищала имена декабристов, героев Кавказской войны, петрашевцев, очевидцев Крымской войны, смены двора, еще одной смены двора, еще одной, смены Императора…
Куда-то надо было девать богатое наследие исчезавших в небытие имен. Когда читаешь вперемешку Грибоедова и Онегина, поэтические образы и стиль двух гениев похожи настолько, что кажется, как два поэта посмеиваются над тобой. Их творчество перекликается друг с другом, как пересекаются их дороги на Кавказе. О чем говорит знаменитый диалог на Кавказе: «Кого везете, - спрашивает Пушкин, встретив обоз с мертвым телом? - Грибоеда везем...»
Пушкин был коллективным, общим, единым.
Для всех и для себя. Ему отдавали и приписывали лучшее, когда на сердце было плохо – и когда хорошо. Из-за его лучших стихов торчат уши Тютчева и Фета. Лучшие сказки - заставляют вспомнить блестящего Петра Ершова.
После смерти канцлера Александра Горчакова, в его архиве (гимназический друг поэта- !!) нашли неизвестные стихи Пушкина и поэму «Монах».
Пушкин был таким же групповым продуктом, параллельно которому и так же создавались Иван Барков и Кузьма Прутков. Но - на иных порывах души.
Пушкина в наших понятиях просто сравнить с издательским брендом. В конце концов, Записки Екатерины Второй тоже выходили под именем «Александр Пушкин». Кое-где здравый смысл торжествовал: приписать заметки Императрицы гению поэта – все-таки посчитали не возможным.
Прежде чем думать о том, что находится на месте лучшего русского поэта, надо понять, что вынуждало людей создать такого Пушкина.
Это был коллективный продукт, близкий и родной для каждого, потому люди щедро отдавали в общий котел лучшее, вместо того, чтобы ставить свою подпись. То, что в другой стране присвоили бы себе - здесь тогда стало «общим».
Хотя... будет реалистами: Пушкин был еще и нужен молодой стране и ее молодой культуре: гений, герой, красавчик... потому за стихи «Пушкина» издатели всегда платили больше, чем за стихи любых «тютчевых и фетов»...
«Пушкинские автографы» с характерными вензелями и профилями пушкинских героев — были «валютой», признаком принадлежности их владельцев к «той-самой-пушкинской элите». Значит, у их изготовителей и владельцев не было выбора. Нужный продукт - всегда создает спрос.
О фигуре Дантеса — можно говорить много...
Но самое интересное - еще и в том, что человек с этой фамилией оказался главным героем «Графа Монтекристо». Какое на самом деле несметное сокровище присвоил герой у Дюма... второго известнейшего «мулата-литератора» 19-го века.
Того самого француза, который 12 лет прожил в России, и тоже колесил по Кавказу и между Петербургом и Москвой, выполняя некие секретные задачи Императора.
У Дюма был роман «Учитель фехтования»который был в России запрещен.
В последний свой день Пушкин успел написать благодарственное письмо Ольге Ишимовой за ее «Историю России в рассказах для детей», сюжеты которой едва ли не полностью перешли в самый русский роман Дюма. Чем не объяснение конспиративного бегства француза из России - под прикрытием дуэли?
В признании того, что Пушкин являлся групповым псевдонимом — всей русской интеллигенции - есть еще некая «групповая фига в кармане», направленная куда-то в сторону всегдашней мировой несправедливости. Все, что мы знаем о Пушкине, появилось спустя 20, 40 и 60 лет после его смерти. И благодаря случайности и гению в нем могли спрятаться даже Бакунин и Нечаев.
Не настаиваю, что было именно так.
Пушкину было всего 37, он написал много, разного, гениального...
А я не историк, чтобы знать все наперед, и отстаивать то, у чего не могло быть реальных свидетелей. Но иногда полезней думать реальными, а не мифическими образами. Кстати, между делом, в этих понятиях достичь уровня Пушкина - стало в десять раз проще.
Возможно, для кого-то это будет повод задуматься - и заняться делом. Или хотя бы вылечить печень.