Борхес рассказывает про шутку группы «посвященных», в результате которой создается вымышленная страна, о реальности которой знают единицы.
С годами придуманный интеллектуалами миф становится все более и более реальным. Появляются артефакты, связанные с придуманной реальностью. В итоге, вымысел заполняет собой все пространство, и уже реальность становится более похожа на какой-то миф. И в новой реальности все меньше тех, кто знает о правде. Небольшая вымышленная страна за 10 страниц рассказа — вырастает до размеров планеты — а реальный мир «свертывается» до размеров вымысла — также в немногих головах посвященных.
Когда Борхес писал эту историю, он еще мог видеть. К своему следующему сборнику — он ослеп. Так же как спустя полвека братья Вачовски заглянули за границы реальности — и стали «сестрами Вачовски». Так герой «Пиковой дамы» столкнулся с ценой, о которой не подозревал.
Наверно так назначается цена выхода за границы реального? Расплата за то, что человек начинает видеть мир иначе?
Рассказ выглядит как детективное расследование. История рассказывается от лица самого Борхеса, там упоминаются реальные люди, в том числе, из окружения Борхеса, что запутывает читателя и делает границу между реальностью и вымыслом — еле уловимой. События подаются приблизительно в том же порядке, в котором автор узнаёт о них или осознаёт их значение, приблизительно с 1935 по 1947.
Все начинается с энциклопедической статьи о загадочной стране — Укбар, которая является первым упоминанием не известного мира, где действуют особые физические и метафизические законы...
Первоначально Укбар считают областью Ирака или Малой Азии. В разговоре с Борхесом (соавтор его многих рассказов) Биой Касарес вспоминает некоего философа из Укбара. Борхес, удивленный цитатой, хочет узнать, где Касарес это взял. Тот отсылает его к энциклопедической статье об Укбаре из Англо-американской энциклопедии, «буквальной, но запоздалой перепечатке» Британской энциклопедии 1902 года.
Рассказчик, пытаясь выяснить, что из себя представляет неизвестный ему Укбар, проводит библиографическое расследование. Выясняется, что Укбар упоминается только в одной статье Англо-американской энциклопедии, и что страницы со статьей есть только в некоторых копиях этой книги.
Рассказчика особенно привлекает указанный в энциклопедии факт, что «литература Укбара имела фантастический характер и что тамошние эпопеи и легенды никогда не отражали действительность, но описывали воображаемые страны Млёхнас и Тлен».
Затем идет история друга отца Борхеса — Герберта Эша, как к Борхесу попал другой, более значительный артефакт — одиннадцатый том (тоже непонятно существующей на само деле — или нет) «Первой энциклопедии Тлёна». В книге в двух местах напечатан «голубой овал со следующей надписью: «Orbis Tertius» (третий мир), в ней говорится о реалиях неведомой планеты.
Потом история Тлёна и Укбара выходит за рамки знакомых Борхеса. Учёные, имена которых русскому читателю ничего не скажут, ведут обсуждение, возможно ли отдельное существование одиннадцатого тома, или оно предполагает наличие всей энциклопедии. Предлагается восстановить историю, культуру и даже языки этого мира. Причем девиз этого вполне длгичный:
«Потому что свое наследие нельзя забывать, и забытую культуру - надо изучать и поддерживать».
Приводится подробное описание языков и философии Тлёна, которая становится одной из важных тем рассказа. Жители Тлёна, как и подобает вымышленным обитателям вымышленного мира, придерживаются крайних форм идеализма, не признавая реальность мира. Они воспринимают мир не как «собрание предметов в пространстве», а скорей как «пестрый ряд отдельных поступков».
В одном из вымышленных языков Тлёна нет существительных, наиболее часто используемыми частями речи являются безличные глаголы с определениями в виде односложных суффиксов или префиксов) с адвербиальным значением». Борхес приводит фразу «хлёр у фанг аксаксаксас млё» — «луна поднялась над рекой» или, переводя слово за словом, „вверх над постоянным течь залунело“». Один из переводчиков Борхеса на английский язык писал, что слова «аксаксаксас млё» можно воспринимать как издевательский смех автора. В другом языке Тлёна «первичной клеткой является не глагол, а односложное прилагательное. Существительное образуется путем накопления прилагательных. Не говорят „луна“, но „воздушное-светлое на темном-круглом“ или „нежном-оранжевом“ вместо „неба“».
Нереально и волшебно? Но строение семитских языков или китайской речи для человека западной культуры - тоже более, чем странно. И логика словообразования у семитских слов, например, как раз построена вокруг безличных глаголов.
Оказывается, что в мире, где в языках нет существительных (или они образуются путём сочетания других частей речи по прихоти говорящего) — нет объектов как таковых. Там оказывается невозможным возникновение большинства направлений западной философии.
Без существительных — основы суждений — невозможно осмысление знаний. Без существования истории невозможно существование телеологии, демонстрирующей наличие разумной творческой воли и целесообразности бытия. Если один и тот же объект воспринимается в различные моменты времени как различные объекты, то невозможно осмыслить знания на основе опыта. Онтология, раздел философии, изучающей бытие, является для такого мира не нужным понятием.
К слову, ничего нереального. В нашем языке похожая ситуация. Слово «ж...» в нашем языке — тоже, не столько часть тела, сколько событие, а иногда еще и «комплекс мероприятий». А некоторые ругательства в нашем языке могут успешно заменить запятые.
Но вернемся к Борхесу: Тлён, как один из миров, о котором говорится в рассказе — это мир идеализма и субъективности, за одним исключением — в том мире нет вездесущего Божества, воспринимающего мир и обеспечивающего единообразность вселенной. Бесконечно меняющийся мир Тлёна привлекает людей с игривым склоном ума, «прозрачные тигры и кровавые башни» восхищают обывателей, но при этом принятие мировосприятия жителей Тлёна требует отказа от большей части положений, которые считаются само собой разумеющимися.
Вы еще здесь? Когда я читал этот рассказ Борхеса в первый раз, я «отключился» раньше... Но это пока не «клиника». Подождите - клиника будет, когда рассказ закончится — и Вы иначе задумаетесь об окружающем мире.
Продолжаем.
В эпилоге (будущее по отношению ко времени написания рассказа) рассказчик уже знает о том, что Укбар и Тлён — вымысел, результат трудов «тайного благорасположенного общества», созданного в начале XVII в., членом которого являлся даже ирландский филосов епископ Беркли (хотя общество и вымысел, но упоминаемые участники являются действительными историческими фигурами. Словом, понять, где Борхес пересекает границу реального, а где находится «в рамках» реальности - невозможно).
Борхес развивает мысль Джорджа Беркли, что объект не может существовать независимо от воспринимающего его субъекта. Беркли верил в восприятие, отрицал независимое существование «вещи в себе».
Новые сведения о проекте (и обществе его создателей) появляются только через два столетия, в 1824 году, когда в общество вступает Эзра Бакли (вымышленный персонаж), эксцентричный миллионер из Мемфиса (Теннесси), который высмеял скромный масштаб деятельности общества и предложил сделать работу «по американским» масштабам: вместо страны - создать целую планету, Тлён, разумеется, при условии, что проект останется в тайне.
Предполагается, что будет написана энциклопедия, посвящённая вымышленной планете, и что «это произведение не вступит в союз с обманщиком Иисусом Христом» (и, соответственно, с Божеством епископа Беркли). То есть, развитие проекта уже идет на отрицании первоначальной цели. И Эзра Бакли намерен доказать несуществующему Богу, что смертные способны не хуже Его создать целый мир.
Когда оказывается очевидным, что одному поколению не под силу создать целую страну (Укбар), каждый из основателей согласился найти ученика, который бы продолжал работу и также с течением времени нашёл бы себе преемника.
В начале 1940-х годов (будущее по отношению ко времени написания рассказа) проект Тлёна перестал быть секретным и начинает влиять на наш мир. Начиная с приблизительно 1942 года объекты с Тлёна как по волшебству начинают появляться в нашем (реальном) мире. Хотя позднее у нас и появляются основания считать их подделками, они всё равно должны были быть продуктами тайной технологии и неизвестных широкой общественности научных достижений.
После того, как все 40 томов полного издания «Первой энциклопедии Тлёна» найдены в Мемфисе, воображаемый Тлён начинает вытеснять культуры, существующие в действительности (кстати, одиннадцатый том полного издания отличается от более раннего, отдельного, тома: там нет таких невероятных деталей, как «размножение «хрениров»: «можно предположить, что эти исправления внесены согласно с планом изобразить мир, который бы не был слишком уж несовместим с миром реальным». Очевидно, идеи могут менять материальный мир только до определённых пределов).
Жители Тлёна верят в реальность восприятия, а не воспринимаемой действительности. И «хрёниры», о которых идет речь, это ментальные копии объектов, существование которых было обусловлено незнанием или надеждой, причём «в хрёнирах одиннадцатой степени наблюдается чистота линий, которой нет у оригиналов».
«Orbis Tertius» («Третий мир») — это рабочее название нового, более детального выпуска сорока томов энциклопедии «благонамеренного общества». Это уже издается на одном из языков Тлёна.
В то время как рассказчик и его учёные коллеги продолжают заниматься исследованиями философии, языка и литературы Тлёна, обыватели постепенно начинают узнавать детали проекта и — крайний пример влияния идей на физический мир — перенимать культуру Тлёна.
Определить на котором уровне реальности и вымысла находится рассказчик, где в рассказе правда, а где вымысел — задача невозможная. Ещё более усложняет задачу то, что другие авторы поздней тоже приняли участие в литературной игре - мистификации Борхеса.
Рассказ был написан, когда в Европе шла война, а в Аргентине новые правила игры формировало фашистское правительство Хуана Перона и популистские лозунги, которые деформировали представления о реальности, Добре и Зле.
В эпилоге, действие которого разворачивается в 1947 году, говорится, что Земля становится Тлёном. Создаётся впечатление, что рассказчика пугает подобное развитие событий, что позволяет некоторым критикам утверждать, что рассказ является метафорой тоталитаризма, который на момент написания рассказа уже охватил Европу. Обоснованность их теории подтверждает отрывок из эпилога:
Борхес-рассказчик в последних строках рассказа пишет, что сам он предпочитает следовать своим собственным увлечениям: заниматься переложением на испанский «Погребения в урнах» малоизвестного британского мистика 17-го века Томаса Брауна. Возможно, этот перевод и не важнее Тлёна, но он по крайней мере, из этого мира.
Этот Томас Браун до 20-го века был практически нигде не известен. И автор не собирается публиковать эту работу. И вопрос, который возникает у читателя - насколько эта тема отличается от темы «Тлена» — и не является ли вся жизнь и творчество героя Борхеса — работай по освещению, развенчанию и созданию подобных проектов.
И рассказ окончен, и пробиваясь сквозь идеи Борхеса и собственные мысли по этому поводу - читатель осознает новые реальности, начиная сомневаться в том, не является ли существующие имена «Шекспира», «Пушкина», «современная История» - грандиозными культурными мистификациями, которые родились и выросли по правилам «Тлена»?
К чему это.... Тема культурных мистификаций — была очень распространенной в начале 20-го века. И сколько подобных «проектов» сегодня оказались каркасом, на который натянуты наши представления о реальности, истории, культуре — и мире вокруг?