Адреналиновые истории. Журналист.
В середине 1993 года друзья позвали меня работать журналистом. В редакции «Коммерсант-Daily» мне задали единственный вопрос: есть ли у меня журналистский опыт. Честно ответил: никакого — и мне сказали, что я им подошел…
Забавную кадровую политику объясняли тем, что произошли изменения в издательском деле. Появились компьютеры, после этого, главное достоинство журналистов «прежней формации» - умение выдать готовый текст на заданную тему – стали не нужны. Компьютеры позволяли набрать людей со стороны, которые лучше могли размазывать по тексту аналитические сопли.
На самом деле тогда скорее случился другой «переворот» - в журналистской этике. Социальная ориентированность советской журналистики — оказалась не нужна.
Новой русской журналистике были нужней скандальность, вранье и шантаж. Такая журналистика стала в России бизнесом раньше, чем другие отрасли. И традиции «Коммерсанта» тех лет - были особым опытом.
Это газета была организована, как газета новой элиты. Эти люди были «новыми». Приватизирующие активы, берущие под контроль финансовые потоки, самоуверенные, нагловатые, с ценностями «оттуда». Этакий «Вестник Культурной революции», предназначенный установить здесь «правильные» ценности.
Писать в такой газете следовало по новому: так, словно у российского бизнеса есть своя история, элита и традиции. Требовалась этакая вальяжность и снисходительность — часто из-за границ прежних моральных норм и законов.
Было несколько анекдотов, откуда возникла эта газета. По одной версии это были «деньги партии», которые контролировали чекисты. У нас в редакции шутили, что это был хоть и не законный, но довольно приличный способ потратить «деньги партии».
По другой версии – деньги дал хозяин «Московских новостей» Егор Яковлев – для семейной забавы – сыну Владимиру. За несколько миллионов «зеленых» переоборудовали бывшую школу, купили компьютеры, наняли и обучили персонал.
Костяк редакции оказался из Института стран Азии и Африки. Во-первых, дети столичной элиты, с опытом жизни «там». Во-вторых, у людей, знающий несколько языков – своеобразный образ мышления. Более гибкий. Они лучше слышат собеседника, и тоньше понимают чужую мотивацию. И в роли журналистов некоторые из них «раскрылись» совершенно с неожиданной стороны…
Словом, «Коммерсант» начала 90-х был передовым «бандитским» проектом, где журналистика стала инструментом рыночного зомбирования, шантажа, навязывания обществу чуждых и иногда вредных идей, способом направления социальной истерии.
Ну и эффективным инструментом отжатия «общенародной» (уже странное на сегодня слово) собственности – в частные руки столичной элиты.
Газета работала, как тогда было принято говорить — для появления новой элиты, приватизации активов и зарождения нового правящего класса. Об этом же поздней открыто говорил Чубайс. Но… разве где-то и когда-то социальные революции происходят без представителей «древнейших профессий»?
Общага авиационного института была прямо через дорогу от редакции. Дипломированный инженер — в 1991 году сразу после ВУЗа оказавшийся без работы, тогда же поступивший на эконом.фак МГУ, с подвешенным языком, прилично выглядевший, и к тому же, разбирающийся в политике — я оказался на работе в Отделе экономической политики. Случайно...
Первое время работал только «на подхвате», вел бестолковую рутину, учился писать... Постепенно учился писать заумные тексты, и всего через год случайно оказался автором сотни больших статей, которые оказались посвящены работе правительства и ключевых министерств. Тоже случайно... Хотя, если человек раз-за-разом оказывался в подобных «проектах», и неплохо работает, дело не только в сомнительных проектах )). Но работа была интересной, меня (извините) «перло»: я следил за политикой, был «на плаву» в любом вопросе. Мной было удобно «затыкать» любые дыры.
Это было задолго до интернета. Тираж «Коммерсанта» был больше 100 тысяч, и служил этаким «рупором» рыночных реформ. Это была единственная подобная «газета». Ее «взасос» любили реформаторы, и потому журналисты «оттуда» допускались до самых закрытых совещаний. И притом допускались — только оттуда.
Благодаря этому, во время отпусков старших коллег, я часто оказывался на (закрытых от прессы) внутренних совещаниях министерств и ведомств. Посетил пару десятков коллегий ведущих министерств, понял структуру управления, систему принятия решений. И даже три раза был на заседаниях самого (!) российского правительства. Понятно, случайно... на этом месте мог быть кто угодно, потому что любой революции нужны свои «хунвейбины».
История первая. Август 1993 года.
Как раз накануне ночью я возвращался в общагу, прямо перед домом навстречу шла компания, мне прыснули в лицо из баллончика, ушатали – так, что очнулся я уже в кустах: раздетый, без обуви, как оказалось наутро – с синим бланшем под глазом. А как раз на следующее утро мне надо было идти на Старую площадь, где тогда располагалось Российское правительство на заседание кабинета. Чуть замазав глаз «тональником», я чувствовал себя не очень…
Либеральные журналисты до сих пор шутят про косноязычие Черномырдина – хотя, наверно, он был последним руководителем страны, который действительно что-то понимал в экономике.
Помимо этого у него было превосходное чувство юмора, и журналисты в Отделе нашей газеты шутили, что большинство анекдотов о нем, знаю точно, распространял через свое окружение - сам Премьер министр.
Зачем они это делали?
Начальником «Степаныча» был законченный алкаш, интриган и сумасброд. Собственно, эти интриги и сумасбродство еще при СССР однажды выдавили Ельцина из системы. Но счастливый случай и предательство — вынесли его обратно – и на самый верх. Он оказался наверху — но именно как совершенно случайная и очень бестолковая фигура. По этой причине он страшно боялся конкуренции, потому окружал себя только верными и понятными ему людьми.
Выжить при алкаше наверху — можно было, только изображая легкую степень придурковатости… Обычная психология: когда «барин» видел вокруг «своих» - он чувствовал себя в безопасности и успокаивался…
Собственно, работа всех деятелей правительства и ключевых министров и сейчас включает в себя элементы скоморошества. Но наверно, такой элемент «шоу-бизнеса» присутствует везде - и у любой власти.
В первый раз я увидел Степаныча — как раз тогда «с галерки». За 4 часа рассмотрели 4 вопроса. Вначале Степаныч час вытирал сопли министров и губернаторов, жаловавшихся на плачевное состояние отдельных предприятий и территорий.
Это было понятно, предприятия выпустили в свободное плавание, госзаказ отменили, дотаций и социальных выплат не было, налоги были чудовищные, опыта рынка – никакого. Целые отрасли поставили под сокращение — именно таковы были условия «западной помощи» Ельцину.
Но тогда о мотивах и цене реформ не думали. Стране объявили, что ей нужны «рынок» и обновление. Из эконом-фака и редакции — действительно казалось, что альтернативы этому пути — нет. И то, что руководители российской промышленности «этого» не понимали — считал я — тем хуже для этих старых (извините) пердунов.
Вторым и третьим действием в программе были два вопроса — о потребительской и сельскохозяйственной кооперации. Выступление докладчика — министра промышленности — было «никаким».
Тут надо рассказать, кого брали в министры тогдашнего правительства. Сегодняшняя пресса показывает тогдашних министров этакими «теоретиками». На самом деле в те годы министрами назначали за персональную преданность президенту и (почти всегда) с обязательного одобрения американского посла.
Была сплетня, что в первое правительство на один из ключевых постов назначили одного олуха-экспата — исключительно за его «знатную» фамилию. И после нескольких дней к нему приставили двух пенсионеров, которые не давали бы ему подписывать идиотские распоряжения.
Тогда считалось уместным (не только среди журналистов) рядом с фамилиями некоторых чиновников федерального правительства — вполголоса употреблять слово «идиот». Хотя… много ли изменилось с той поры? Ведь единственное, что (тогда и сегодня) обязан делать чиновник – играть на публику, изображая из себя «государственника» и бесеребренника.
Если бы не советники при некоторых министрах из пенсионеров, которые по слухам, били этих министров по рукам — сомнительная кадровая политика первого президента могла окончиться намного раньше…
Послушав тогда министра экономики пару минут, Черномырдин прервал докладчика и стал рассказывать сам. В вопросах кооперации он оказался гораздо компетентней, чем докладчик, причем, говорил он с юмором и очень конкретно. Обнаружив, что докладчик буквально «плавает» в том, что такое «кооператив», он прямо спросил присутствующих: «Кто знает, что такое кооператив, и чем он отличается от акционерного общества?»
Рядом со мной на галерке сидел Виктор Геращенко, тогда уже опальный, но почему-то председатель Центробанка. Он молча поднял руку, но ликбез относился не к мамонту. Черномырдин стал задавать этот вопрос молодым министрам персонально, поднимая тех с кресел. Он походил на строгого школьного учителя, а министры выглядели как класс бестолковых недоумков.
Поиздевавшись над чубайсятами, и путем опроса выяснив, что акционеры – это когда одна акция – один голос, а кооператив – что когда один человек – один голос, Черномырдин прямо на заседании стал вносить правки в документ. На доработку ушел совсем другой текст, чем, тот который «вынесло» на обсуждение профильное министерство... Казалось, что он один лучше чувствовал некоторые отрасли, чем профильные министерства.
Бывшие советский министр газовой промышленности еще советских времен – как-то странно и одиноко смотрелся среди молодых стервятников. Хотя… есть внешнее впечатление – и есть реальные дела. И не факт, что реальными делами «мамонт» чет-то отличался от старвятников…
Четвертым актом пьесы был вопрос о Приморье. Местные элиты отчаянно сопротивлялись московской приватизации. Прямо на заседании возник спор, в ходе которого Чубайс требовал снять скальп с тогдашнего губернатора.
Там же на заседании вдруг оказалось, что желающих порвать на кусочки самого Чубайса, освежевать, выпотрошить и пустить на стельки – было больше. Однако темы приватизации и свободного рынка – были ключевыми в политике Ельцина. Оспаривать их строго запрещалось. И Черномырдин жестко занимал линию Чубайса. Это удивляло своей нелогичностью. Но — он отрабатывал свою «лояльность», ведь вся приватизация не имела другой логики — кроме «отработки» иностранного заказа.
На одном из следующих заседаний шла речь об убийстве угольной отрасли и десятков градообразующих предприятий. И – никто не выступил против.
А тогда через полтора часа прений выпустили пар — все осталось без изменений… Черномырдин на следующий день лично отправился на Дальний Восток, убеждать местные элиты, что спорить с чубайсами бесполезно. Что приватизацию выгодней возглавить, так как лучший путь легализовать власть — это перевести ее в капиталы.
Он смотрелся удивительным человеком. Каким-то образом, первый среди мошенников, он сам не казался циничным упырем. Всем своим поведением и даже цинизмом — каким-то образом, он возвращал веру в умного компетентного и ответственного лидера. Давал надежду, что где-то наверху все-таки существует разум, справедливость. Что есть свет в конце туннеля, и благодаря этому, все будет хорошо.
Хотя откуда там наверху было взяться честному человеку? ))
После того заседания я подошел с вопросами к губернатору Евгению Наздратенко — и тем самым, как оказалось, напросился на многочасовой разговор с ним в гостинице «Россия» следующим днем. Случайно...
Наверно, Губернатору хотелось выговориться и самоутвердиться после публичной порки. Он «пробовал» на мне рискованные политические темы, которые никогда не поднимались публично.
Где-то он сознательно «пережимал планку» и смотрел на мою реакцию. «Что вы ссоритесь с Дальним Востоком? Что будете делать в Москве, если завтра Чукотка, Камчатка или Сахалин – объявят, что намерены вступить в США, как к примеру, Пуэрто Рико – ассоциированной территорией в состав Штатов? что от вас здесь в Москве останется?» - спрашивал он меня, словно именно я отвечал перед ним за весь «Коммерсант», гайдаровскую реформу и чубайсовскую приватизацию.
«Ну пойдете вы кланяться к штатникам, а вы уверены, что так будет лучше вам и вашим детям?» - не менее цинично старался «зеркалить» губернатора я… Подобного «треша» с губером было на четыре часа, без перерыва… Про порты, флот, оборонку и безопасность.
Когда ты можешь просто и понятно изложить любой вопрос, не жуешь сопли и оппонируешь по существу, то интересные темы сами идут к тебе.
Каким –то образом, за год работы я научился внятно писать и понимать вопросы политики и экономики. Сколько раз, сидя поздно вечером за кофе в местном буфете, я ужасался, что завтрашний день какого-то министра — меня интересует куда больше, чем мой-собственный план на день.
Работа журналиста ведет к такой же деформации личности, что и работа актеров. Они живут чужими жизнями, у них в работе тоже есть кайф, который в принципе, не сравнить ни с чем другим. Кайф, когда утром ты открываешь газету — и видишь результаты своего труда — тиражом в сто тысяч экземпляров. Едешь в метро и видишь, как незнакомый человек читает твою газету на твоей странице.
Главное в такой ситуации — не подавать вида: далеко не всеми публикациями можно гордиться... ))
Прошел год. Не знаю, как я там столько продержался, но своими представлениями о справедливости и открытостью - я однако был скорей, атавизмом — в молодом дружном коллективе. Мое увольнение — стало правильной оценкой моей «профнепригодности» для «Коммерсанта», и было абсолютно логично.
Человек меня принявший на работу, учивший профессии и уволивший — был законченным прохиндеем в этических вопросах, и был очень хорош в журналистике. И он поступил, увы, совершенно правильно. Я действительно не подходил журналистскому делу.
А он (простой выпускник вьетнамского отделения ИСАА) поздней возглавил всю редакцию, потом резко поменял работу, и ушел не куда-нибудь, а прямиком в Совет директоров ЮКОСа – причем, по вопросам GR, отношений с органами Власти.
Чтобы было понимание, вопросы GR (Government relations) это политика работы с органами власти. Это правила коррупции, договорняков и «откатов», которым поздней меня учили в банке иностранные консультанты.
И будущая политика ЮКОСа с государством — была логичным продолжением политики «Коммерсанта».
Как к Профессионалу — прямо скажу, что до сих пор Им восхищаюсь, как к Учителю в профессии – испытываю благодарность. Более того, он не испортил мне жизнь, четко поняв, что я физически не смогу работать, как законченное говно – и уволил. Иногда, когда тебя признают непригодным — такой оценкой можно гордиться...
Через год я едва снова не попал в "древнейшую профессию". Пресс службе Комитета по управлению Гос.имуществом - требовались сотрудники. Со своим «послужным списком» я прошел три этапа собеседования и стал единственным кандидатом… Однако после «финального» интервью мою кандидатуру отверг странный американец, работавший «советником» при этом Министерстве.
Странное было дело: американцы давали деньги взаймы, при этом сами определяли — куда их тратить, оказывали услуги, консультировали правительство, строили то, что не работает, на этом обогащались... И зарплаты этим странным «консультантам» - включались в объем российского же государственного долга. Чем они занимались и почему – интересные вопросы. Эти «консультанты» убивали экономику страны — за счет потерпевшего. И выглядели, как вампиры, которые лечат больного — выкачивая из него кровь.
Все было именно так, и никак не иначе. Именно на этих «условиях» иностранцы поддержали Ельцина. Но именно из-за этого Только для этого же вечно пьяный придурковатый уралец – оказался нужен и московским элитам.
Они хотели власти и собственности — и нужен был тот, кто статно выглядит, красиво брешет, обеспечит «Культурную революцию», грабеж чужого и даст «нужную» реакцию среди населения.
И честно говоря – разве что-то изменилось?
Сейчас кажется странным, что студенты, чиновники, предприниматели, не глупые представители нескольких поколений — в большинстве своем верили той лабуде «для туземцев», которую под видом вершин экономической мысли – нам скармливали либеральные экономисты и СМИ. Весело вспоминать, как искренне лично я верил в приватизацию, рынок, биржу, ценные бумаги, «новые моральные ценности».
Тогда мы действительно попали под гигантскую ПиАр компанию. Десятки тысяч людей - с детской невинностью - делали то, что в других координатах было глупостью или преступлением.
Хотя, пожалуй, и сегодня в Москве очень многие живут принципами, которые в провинции считаются законченным (извините) бля@ством... Ведь костяк Власти до сих пор искренне убежден, что в нарушении принципов социальной справедливости — и состоит ее (Власти) основная задача.
Смена элит, разгул криминала, разнообразные программы оболванивания, фактическая культурная революция 90-х, странные иностранные консультанты, перераспределение собственности, офф-шоризация... Короче, считается, что Ельцин сдал власть иностранцам, но есть легенда, а есть реальность: по факту, за его спиной московские (а поздней и региональные) элиты стали переводить под себя собственность … Под ельцинскими лозунгами о «социальной справедливости» - те, кто стоял за его спиной обманули и ограбили страну.
Если ты в говно вляпался – это неприятно.
Но если ты это понял, все лучше: ты хотя бы на правильном пути.
Хотя… после этого меня с головой утянуло еще и в банковский бизнес. Наверно, некоторые люди не поумнеют, пока не перепробуют все, извините, гу@но на свете...
)))
Забавную кадровую политику объясняли тем, что произошли изменения в издательском деле. Появились компьютеры, после этого, главное достоинство журналистов «прежней формации» - умение выдать готовый текст на заданную тему – стали не нужны. Компьютеры позволяли набрать людей со стороны, которые лучше могли размазывать по тексту аналитические сопли.
На самом деле тогда скорее случился другой «переворот» - в журналистской этике. Социальная ориентированность советской журналистики — оказалась не нужна.
Новой русской журналистике были нужней скандальность, вранье и шантаж. Такая журналистика стала в России бизнесом раньше, чем другие отрасли. И традиции «Коммерсанта» тех лет - были особым опытом.
Это газета была организована, как газета новой элиты. Эти люди были «новыми». Приватизирующие активы, берущие под контроль финансовые потоки, самоуверенные, нагловатые, с ценностями «оттуда». Этакий «Вестник Культурной революции», предназначенный установить здесь «правильные» ценности.
Писать в такой газете следовало по новому: так, словно у российского бизнеса есть своя история, элита и традиции. Требовалась этакая вальяжность и снисходительность — часто из-за границ прежних моральных норм и законов.
Было несколько анекдотов, откуда возникла эта газета. По одной версии это были «деньги партии», которые контролировали чекисты. У нас в редакции шутили, что это был хоть и не законный, но довольно приличный способ потратить «деньги партии».
По другой версии – деньги дал хозяин «Московских новостей» Егор Яковлев – для семейной забавы – сыну Владимиру. За несколько миллионов «зеленых» переоборудовали бывшую школу, купили компьютеры, наняли и обучили персонал.
Костяк редакции оказался из Института стран Азии и Африки. Во-первых, дети столичной элиты, с опытом жизни «там». Во-вторых, у людей, знающий несколько языков – своеобразный образ мышления. Более гибкий. Они лучше слышат собеседника, и тоньше понимают чужую мотивацию. И в роли журналистов некоторые из них «раскрылись» совершенно с неожиданной стороны…
Словом, «Коммерсант» начала 90-х был передовым «бандитским» проектом, где журналистика стала инструментом рыночного зомбирования, шантажа, навязывания обществу чуждых и иногда вредных идей, способом направления социальной истерии.
Ну и эффективным инструментом отжатия «общенародной» (уже странное на сегодня слово) собственности – в частные руки столичной элиты.
Газета работала, как тогда было принято говорить — для появления новой элиты, приватизации активов и зарождения нового правящего класса. Об этом же поздней открыто говорил Чубайс. Но… разве где-то и когда-то социальные революции происходят без представителей «древнейших профессий»?
Общага авиационного института была прямо через дорогу от редакции. Дипломированный инженер — в 1991 году сразу после ВУЗа оказавшийся без работы, тогда же поступивший на эконом.фак МГУ, с подвешенным языком, прилично выглядевший, и к тому же, разбирающийся в политике — я оказался на работе в Отделе экономической политики. Случайно...
Первое время работал только «на подхвате», вел бестолковую рутину, учился писать... Постепенно учился писать заумные тексты, и всего через год случайно оказался автором сотни больших статей, которые оказались посвящены работе правительства и ключевых министерств. Тоже случайно... Хотя, если человек раз-за-разом оказывался в подобных «проектах», и неплохо работает, дело не только в сомнительных проектах )). Но работа была интересной, меня (извините) «перло»: я следил за политикой, был «на плаву» в любом вопросе. Мной было удобно «затыкать» любые дыры.
Это было задолго до интернета. Тираж «Коммерсанта» был больше 100 тысяч, и служил этаким «рупором» рыночных реформ. Это была единственная подобная «газета». Ее «взасос» любили реформаторы, и потому журналисты «оттуда» допускались до самых закрытых совещаний. И притом допускались — только оттуда.
Благодаря этому, во время отпусков старших коллег, я часто оказывался на (закрытых от прессы) внутренних совещаниях министерств и ведомств. Посетил пару десятков коллегий ведущих министерств, понял структуру управления, систему принятия решений. И даже три раза был на заседаниях самого (!) российского правительства. Понятно, случайно... на этом месте мог быть кто угодно, потому что любой революции нужны свои «хунвейбины».
История первая. Август 1993 года.
Как раз накануне ночью я возвращался в общагу, прямо перед домом навстречу шла компания, мне прыснули в лицо из баллончика, ушатали – так, что очнулся я уже в кустах: раздетый, без обуви, как оказалось наутро – с синим бланшем под глазом. А как раз на следующее утро мне надо было идти на Старую площадь, где тогда располагалось Российское правительство на заседание кабинета. Чуть замазав глаз «тональником», я чувствовал себя не очень…
Либеральные журналисты до сих пор шутят про косноязычие Черномырдина – хотя, наверно, он был последним руководителем страны, который действительно что-то понимал в экономике.
Помимо этого у него было превосходное чувство юмора, и журналисты в Отделе нашей газеты шутили, что большинство анекдотов о нем, знаю точно, распространял через свое окружение - сам Премьер министр.
Зачем они это делали?
Начальником «Степаныча» был законченный алкаш, интриган и сумасброд. Собственно, эти интриги и сумасбродство еще при СССР однажды выдавили Ельцина из системы. Но счастливый случай и предательство — вынесли его обратно – и на самый верх. Он оказался наверху — но именно как совершенно случайная и очень бестолковая фигура. По этой причине он страшно боялся конкуренции, потому окружал себя только верными и понятными ему людьми.
Выжить при алкаше наверху — можно было, только изображая легкую степень придурковатости… Обычная психология: когда «барин» видел вокруг «своих» - он чувствовал себя в безопасности и успокаивался…
Собственно, работа всех деятелей правительства и ключевых министров и сейчас включает в себя элементы скоморошества. Но наверно, такой элемент «шоу-бизнеса» присутствует везде - и у любой власти.
В первый раз я увидел Степаныча — как раз тогда «с галерки». За 4 часа рассмотрели 4 вопроса. Вначале Степаныч час вытирал сопли министров и губернаторов, жаловавшихся на плачевное состояние отдельных предприятий и территорий.
Это было понятно, предприятия выпустили в свободное плавание, госзаказ отменили, дотаций и социальных выплат не было, налоги были чудовищные, опыта рынка – никакого. Целые отрасли поставили под сокращение — именно таковы были условия «западной помощи» Ельцину.
Но тогда о мотивах и цене реформ не думали. Стране объявили, что ей нужны «рынок» и обновление. Из эконом-фака и редакции — действительно казалось, что альтернативы этому пути — нет. И то, что руководители российской промышленности «этого» не понимали — считал я — тем хуже для этих старых (извините) пердунов.
Вторым и третьим действием в программе были два вопроса — о потребительской и сельскохозяйственной кооперации. Выступление докладчика — министра промышленности — было «никаким».
Тут надо рассказать, кого брали в министры тогдашнего правительства. Сегодняшняя пресса показывает тогдашних министров этакими «теоретиками». На самом деле в те годы министрами назначали за персональную преданность президенту и (почти всегда) с обязательного одобрения американского посла.
Была сплетня, что в первое правительство на один из ключевых постов назначили одного олуха-экспата — исключительно за его «знатную» фамилию. И после нескольких дней к нему приставили двух пенсионеров, которые не давали бы ему подписывать идиотские распоряжения.
Тогда считалось уместным (не только среди журналистов) рядом с фамилиями некоторых чиновников федерального правительства — вполголоса употреблять слово «идиот». Хотя… много ли изменилось с той поры? Ведь единственное, что (тогда и сегодня) обязан делать чиновник – играть на публику, изображая из себя «государственника» и бесеребренника.
Если бы не советники при некоторых министрах из пенсионеров, которые по слухам, били этих министров по рукам — сомнительная кадровая политика первого президента могла окончиться намного раньше…
Послушав тогда министра экономики пару минут, Черномырдин прервал докладчика и стал рассказывать сам. В вопросах кооперации он оказался гораздо компетентней, чем докладчик, причем, говорил он с юмором и очень конкретно. Обнаружив, что докладчик буквально «плавает» в том, что такое «кооператив», он прямо спросил присутствующих: «Кто знает, что такое кооператив, и чем он отличается от акционерного общества?»
Рядом со мной на галерке сидел Виктор Геращенко, тогда уже опальный, но почему-то председатель Центробанка. Он молча поднял руку, но ликбез относился не к мамонту. Черномырдин стал задавать этот вопрос молодым министрам персонально, поднимая тех с кресел. Он походил на строгого школьного учителя, а министры выглядели как класс бестолковых недоумков.
Поиздевавшись над чубайсятами, и путем опроса выяснив, что акционеры – это когда одна акция – один голос, а кооператив – что когда один человек – один голос, Черномырдин прямо на заседании стал вносить правки в документ. На доработку ушел совсем другой текст, чем, тот который «вынесло» на обсуждение профильное министерство... Казалось, что он один лучше чувствовал некоторые отрасли, чем профильные министерства.
Бывшие советский министр газовой промышленности еще советских времен – как-то странно и одиноко смотрелся среди молодых стервятников. Хотя… есть внешнее впечатление – и есть реальные дела. И не факт, что реальными делами «мамонт» чет-то отличался от старвятников…
Четвертым актом пьесы был вопрос о Приморье. Местные элиты отчаянно сопротивлялись московской приватизации. Прямо на заседании возник спор, в ходе которого Чубайс требовал снять скальп с тогдашнего губернатора.
Там же на заседании вдруг оказалось, что желающих порвать на кусочки самого Чубайса, освежевать, выпотрошить и пустить на стельки – было больше. Однако темы приватизации и свободного рынка – были ключевыми в политике Ельцина. Оспаривать их строго запрещалось. И Черномырдин жестко занимал линию Чубайса. Это удивляло своей нелогичностью. Но — он отрабатывал свою «лояльность», ведь вся приватизация не имела другой логики — кроме «отработки» иностранного заказа.
На одном из следующих заседаний шла речь об убийстве угольной отрасли и десятков градообразующих предприятий. И – никто не выступил против.
А тогда через полтора часа прений выпустили пар — все осталось без изменений… Черномырдин на следующий день лично отправился на Дальний Восток, убеждать местные элиты, что спорить с чубайсами бесполезно. Что приватизацию выгодней возглавить, так как лучший путь легализовать власть — это перевести ее в капиталы.
Он смотрелся удивительным человеком. Каким-то образом, первый среди мошенников, он сам не казался циничным упырем. Всем своим поведением и даже цинизмом — каким-то образом, он возвращал веру в умного компетентного и ответственного лидера. Давал надежду, что где-то наверху все-таки существует разум, справедливость. Что есть свет в конце туннеля, и благодаря этому, все будет хорошо.
Хотя откуда там наверху было взяться честному человеку? ))
После того заседания я подошел с вопросами к губернатору Евгению Наздратенко — и тем самым, как оказалось, напросился на многочасовой разговор с ним в гостинице «Россия» следующим днем. Случайно...
Наверно, Губернатору хотелось выговориться и самоутвердиться после публичной порки. Он «пробовал» на мне рискованные политические темы, которые никогда не поднимались публично.
Где-то он сознательно «пережимал планку» и смотрел на мою реакцию. «Что вы ссоритесь с Дальним Востоком? Что будете делать в Москве, если завтра Чукотка, Камчатка или Сахалин – объявят, что намерены вступить в США, как к примеру, Пуэрто Рико – ассоциированной территорией в состав Штатов? что от вас здесь в Москве останется?» - спрашивал он меня, словно именно я отвечал перед ним за весь «Коммерсант», гайдаровскую реформу и чубайсовскую приватизацию.
«Ну пойдете вы кланяться к штатникам, а вы уверены, что так будет лучше вам и вашим детям?» - не менее цинично старался «зеркалить» губернатора я… Подобного «треша» с губером было на четыре часа, без перерыва… Про порты, флот, оборонку и безопасность.
Когда ты можешь просто и понятно изложить любой вопрос, не жуешь сопли и оппонируешь по существу, то интересные темы сами идут к тебе.
Каким –то образом, за год работы я научился внятно писать и понимать вопросы политики и экономики. Сколько раз, сидя поздно вечером за кофе в местном буфете, я ужасался, что завтрашний день какого-то министра — меня интересует куда больше, чем мой-собственный план на день.
Работа журналиста ведет к такой же деформации личности, что и работа актеров. Они живут чужими жизнями, у них в работе тоже есть кайф, который в принципе, не сравнить ни с чем другим. Кайф, когда утром ты открываешь газету — и видишь результаты своего труда — тиражом в сто тысяч экземпляров. Едешь в метро и видишь, как незнакомый человек читает твою газету на твоей странице.
Главное в такой ситуации — не подавать вида: далеко не всеми публикациями можно гордиться... ))
Прошел год. Не знаю, как я там столько продержался, но своими представлениями о справедливости и открытостью - я однако был скорей, атавизмом — в молодом дружном коллективе. Мое увольнение — стало правильной оценкой моей «профнепригодности» для «Коммерсанта», и было абсолютно логично.
Человек меня принявший на работу, учивший профессии и уволивший — был законченным прохиндеем в этических вопросах, и был очень хорош в журналистике. И он поступил, увы, совершенно правильно. Я действительно не подходил журналистскому делу.
А он (простой выпускник вьетнамского отделения ИСАА) поздней возглавил всю редакцию, потом резко поменял работу, и ушел не куда-нибудь, а прямиком в Совет директоров ЮКОСа – причем, по вопросам GR, отношений с органами Власти.
Чтобы было понимание, вопросы GR (Government relations) это политика работы с органами власти. Это правила коррупции, договорняков и «откатов», которым поздней меня учили в банке иностранные консультанты.
И будущая политика ЮКОСа с государством — была логичным продолжением политики «Коммерсанта».
Как к Профессионалу — прямо скажу, что до сих пор Им восхищаюсь, как к Учителю в профессии – испытываю благодарность. Более того, он не испортил мне жизнь, четко поняв, что я физически не смогу работать, как законченное говно – и уволил. Иногда, когда тебя признают непригодным — такой оценкой можно гордиться...
Через год я едва снова не попал в "древнейшую профессию". Пресс службе Комитета по управлению Гос.имуществом - требовались сотрудники. Со своим «послужным списком» я прошел три этапа собеседования и стал единственным кандидатом… Однако после «финального» интервью мою кандидатуру отверг странный американец, работавший «советником» при этом Министерстве.
Странное было дело: американцы давали деньги взаймы, при этом сами определяли — куда их тратить, оказывали услуги, консультировали правительство, строили то, что не работает, на этом обогащались... И зарплаты этим странным «консультантам» - включались в объем российского же государственного долга. Чем они занимались и почему – интересные вопросы. Эти «консультанты» убивали экономику страны — за счет потерпевшего. И выглядели, как вампиры, которые лечат больного — выкачивая из него кровь.
Все было именно так, и никак не иначе. Именно на этих «условиях» иностранцы поддержали Ельцина. Но именно из-за этого Только для этого же вечно пьяный придурковатый уралец – оказался нужен и московским элитам.
Они хотели власти и собственности — и нужен был тот, кто статно выглядит, красиво брешет, обеспечит «Культурную революцию», грабеж чужого и даст «нужную» реакцию среди населения.
И честно говоря – разве что-то изменилось?
Сейчас кажется странным, что студенты, чиновники, предприниматели, не глупые представители нескольких поколений — в большинстве своем верили той лабуде «для туземцев», которую под видом вершин экономической мысли – нам скармливали либеральные экономисты и СМИ. Весело вспоминать, как искренне лично я верил в приватизацию, рынок, биржу, ценные бумаги, «новые моральные ценности».
Тогда мы действительно попали под гигантскую ПиАр компанию. Десятки тысяч людей - с детской невинностью - делали то, что в других координатах было глупостью или преступлением.
Хотя, пожалуй, и сегодня в Москве очень многие живут принципами, которые в провинции считаются законченным (извините) бля@ством... Ведь костяк Власти до сих пор искренне убежден, что в нарушении принципов социальной справедливости — и состоит ее (Власти) основная задача.
Смена элит, разгул криминала, разнообразные программы оболванивания, фактическая культурная революция 90-х, странные иностранные консультанты, перераспределение собственности, офф-шоризация... Короче, считается, что Ельцин сдал власть иностранцам, но есть легенда, а есть реальность: по факту, за его спиной московские (а поздней и региональные) элиты стали переводить под себя собственность … Под ельцинскими лозунгами о «социальной справедливости» - те, кто стоял за его спиной обманули и ограбили страну.
Если ты в говно вляпался – это неприятно.
Но если ты это понял, все лучше: ты хотя бы на правильном пути.
Хотя… после этого меня с головой утянуло еще и в банковский бизнес. Наверно, некоторые люди не поумнеют, пока не перепробуют все, извините, гу@но на свете...
)))