История хунвейбина.

Моим настоящим учителем литературы был главный редактор «Коммерсанта» Макс Ковальский. Мне было 25 лет. Только тогда я понял, что литература — это не про умение много читать. Это о способности излагать свои мысли.

Отдел редактуры Издательского дома был тем невидимым фронтом (и выгребной ямой), куда ежедневно стекались невнятные потуги моих многочисленных коллег. Каким-то образом потом, через десять часов в текстах газет вместо этого (пардон) говна — оказывались задорные заголовки и вальяжные циничные тексты. Это «превращение» — было заслугой редакторов. 

В газете было на порядок циничней, чем в жизни. Если взять за единицу цинизма одного московского журналюгу (МЖ), то уровень цинизма нормального человека будет 0,05-0.09 эМЖе, у проститутки окажется 0,5-0,8, а у политиков 2,0-2,5 эМЖе...

Политические новости приходили позже других — и я пользовался особой «любовью» редакторов. К таким они относились как маньяки — к десерту. Затрахались, замучались, но вот «на флажке» пришел какой-то лох со срочным текстом, где нет ни новости, ни смысла, ни «изюминки». И этому мазохисту надо было детально объяснить — где, как и почему он дебил. Не просто сделать за него его работу, а объяснить... Когда подобное повторялось — редактора меняли слова, образы, разнообразили оскорбления. Без мата и личности, но цинично и «с оттягом». 

У этого шоу было несколько «звезд». На нас «ходили»... В итоге, Максим Ковальский научил меня, как следует писать, как нужно «подавать» свои мысли. Он делал это самым безжалостным образом. Но регулярно, подробно и объективно. Только на таких уроках учатся по-настоящему. Спасибо тебе, Макс, RIP.

Дело было в середине 1993 года. Друзья тогда пригласили меня работать журналистом. В редакции «Коммерсант-Daily» мне задали единственный вопрос: есть ли у меня журналистский опыт? Честно ответил, что никакого — и мне сказали, что я им подошел…

Забавную кадровую политику объясняли тем, что произошли изменения в издательском деле. Появились компьютеры, и главное достоинство журналистов — умение выдать готовый текст на заданную тему – стало не нужным. Ведь размазывать аналитические сопли — могут не обязательно журналисты.

Костяк редакции оказался из Института стран Азии и Африки. Во-первых, это были дети столичной элиты, многие с опытом жизни «там». Во-вторых, у людей, знающий несколько языков – своеобразный образ мышления. Более гибкий. Они лучше слышат собеседника, и тоньше понимают чужую мотивацию. И в роли журналистов некоторые из них «раскрылись» совершенно с неожиданной стороны…

Тогда благодаря «Коммерсанту», в стране случился другой «переворот» — в журналистской этике. Социальная ориентированность советской журналистики — оказалась больше не нужна.

Новая газета была создана, как газета новой элиты. Эти люди были «совсем новые», приватизирующие активы, берущие под контроль финансовые потоки, с ценностями «оттуда». Им нужен был этакий «Вестник Культурной революции», предназначенный установить здесь другие «правильные» ценности.

Писать в такой газете следовало по новому: так, словно у российского бизнеса есть своя история, элита и традиции. Требовалась этакая вальяжность и снисходительность — часто из-за границ прежних моральных норм и законов. Включая, скандальность и шантаж. И этот особый стиль «Коммерсанта» был создан Максимом Ковальским — недавним выпускником филфака МГУ, начальником отдела редактуры, будущим главредом. Эта журналистика стала в России бизнесом раньше, чем другая экономика. И традиции «Коммерсанта» тех лет — были особым опытом.

Было несколько анекдотов, откуда возникла эта газета. По первой — там были «деньги партии», которые контролировали чекисты. В редакции шутили, что это оказался самый приличный способ потратить «деньги партии».
По другой версии деньги дал хозяин «Московских новостей» Егор Яковлев – для семейной забавы сыну Владимиру. За пять миллионов «зеленых» переоборудовали бывшую школу, купили компьютеры, обучили персонал и «запустились».

«Коммерсант» начала 90-х был передовым «бандитским» проектом, где журналистика стала инструментом зомбирования населения, навязывания чужих и часто опасных идей, способом направления социальной истерии.
Газета работала, как тогда было принято говорить — для появления новой элиты, приватизации активов и зарождения нового правящего класса. Об этом же поздней открыто говорил Чубайс. Но… разве где-то и когда-то революции происходят без предательства?

Общага авиационного института была прямо через дорогу от редакции. Дипломированный инженер, сразу после ВУЗа оказавшийся без работы, но уже студент эконом.фака МГУ, с подвешенным языком, прилично выглядевший, и к тому же, разбирающийся в политике — я оказался в Отделе экономической политики. Конечно, случайно... ))

Постепенно я учился писать «правильные» тексты, и за год написал сотню больших статей, которые были посвящены работе правительства и ключевых министерств. Работа была интересной, меня (извините) «перло»: я следил за политикой, был «на плаву» в любом вопросе. Много раз, сидя поздно вечером в местном буфете за кофе — я понимал, что завтрашний день какого-то министра — меня интересует куда больше, чем мой-собственный план на день. И то ли ужасался, то ли гордился...

Это было задолго до интернета. Тираж «Коммерсанта» был больше 100 тысяч, и служил этаким «рупором» рыночных реформ. Ее «взасос» любили реформаторы, и потому журналисты «оттуда» допускались до самых закрытых совещаний. И притом допускались — только оттуда.

Благодаря этому, я еженедельно оказывался на (закрытых от прессы) внутренних совещаниях министерств и ведомств. Посетил пару десятков коллегий ведущих министерств, понял структуру управления, систему принятия решений. Три раза был на заседаниях российского правительства. Конечно, случайно... На этом месте мог быть кто угодно, потому что любой революции нужны «хунвейбины».


Работа журналиста ведет к такой же деформации личности, что работа актеров. Они живут чужими жизнями, у них в работе тоже есть кайф, который в принципе, не сравнить ни с чем другим. Кайф, когда утром ты открываешь газету — и видишь результаты своих вчерашних мук и трагедии — на каждом прилавке. Едешь в метро и видишь, как незнакомый человек читает твою страницу. Главное не подавать вида: это «творчество» нравилось не всем, и не всеми публикациями стоило гордиться... ))

Ярчайшие воспоминания за тот год — это ежедневные пытки от Макса Ковальского. Когда он говорил — где не так, почему не так — и как должно быть на самом деле. С постоянной сигаретой в зубах, вечным еврейским брюзжанием и запредельным цинизмом: «Да... Наша газета лижет Лужкову задницу… Но не так же смачно!»...

Проработал год. Но со своими представлениями о справедливости — я был атавизмом в дружном коллективе прохиндеев. Переформатировать мой мозг не удалось, хотя я старался. Мое увольнение было логично, и стало правильной оценкой «профнепригодности». Правда, иногда такой оценкой можно гордиться...

Через год я едва снова не попал в «древнейшую профессию». Пресс-службе Комитета по управлению Гос.имуществом требовались сотрудники. Со своим «послужным списком» я прошел три этапа собеседования и стал единственным кандидатом… Однако после «финального» интервью мою кандидатуру отверг американец, работавший «советником» в этом Министерстве.

Странное было дело: американцы давали России деньги взаймы, при этом сами определяли — куда их тратить, на них оказывали услуги в ущерб клиентам, консультировали правительство по людоедству, строили то, что гарантированно не заработает, и при этом еще больше обогащались... Зарплаты этим странным «консультантам» - включались в объем российского государственного долга. Чем они занимались и с какими результатами — до сих пор очень интересные вопросы. Эти «консультанты» убивали экономику страны — за счет потерпевшего. И напоминали вампиров, который лечили больного, высасывая из него кровь.

Именно на этих «условиях» иностранцы поддержали Ельцина. Только для этого же вечно пьяный придурковатый уралец — оказался нужен московским элитам.

Советская номенклатура хотела власти и собственности. Им нужен был тот, кто статно выглядит, уверенно врет, кто проведет «Культурную революцию», грабеж — и обеспечит «нужную» реакцию среди населения. И честно говоря – разве много поменялось?... другие заказчики — другие хунвейбины, но мир прост, как бублик.

Сейчас кажется странным, что студенты, чиновники, предприниматели, не глупые представители нескольких поколений — в большинстве своем верили той лабуде «для туземцев», которую под видом вершин экономической мысли нам скармливали экономисты и СМИ. Весело вспоминать, как лично я искренне верил в приватизацию, рынок, биржи, ценные бумаги и «новые моральные ценности». Об этом ведь писали в умных учебниках и говорили вроде бы уважаемые люди...

Тогда мы действительно попали под гигантскую ПиАр компанию. Десятки тысяч людей - с детской невинностью - делали то, что в других координатах было глупостью или преступлением. Хотя и сегодня в Москве очень многие живут теми принципами, которые в провинции до пор считаются законченным (извините) бля@ством... Ведь Власть и ее окружение — искренне убеждены, что ее (Власти) основная работа состоит именно в нарушении принципов социальной справедливости.

Смена элит, разгул криминала, разнообразные программы оболванивания, фактическая культурная революция 90-х, странные иностранные консультанты, перераспределение собственности, офф-шоризация... Многое поменялось? Считается, что Ельцин сдал власть иностранцам, но это «легенда», ведь есть и другая реальность. За спиной карманного президента столичные элиты поменяли право управления страной — на право собственности… Под лозунгами о «социальной справедливости» - извините, нае@али всю страну.

Но это уже другая история. Ведь если ты в говно вляпался – это неприятно. Но когда ты это понял — ты хотя бы на правильном пути. Хотя… После этого меня с головой утянуло в банковский бизнес. Наверно, некоторые люди не поумнеют, пока не попробуют все, извините, гу@но на свете...